«Persona grata»: Юрій Матвєєв

[Відео було видалено]

ВЕД: 11:20 на студійному годиннику, субота, я, ведуча Інна Якобенко, як завжди о цій порі, вітаю вас у проекті «Персона грата». Проекті, в якому ми зустрічаємося із відомими, медійними гостями для того, щоб ще раз нагадати вам, шановні полтавці, про те, що серед нас багато цікавих людей. І сьогодні моїм гостем є стиліст, дизайнер одягу Юрій Матвеєв. Доброго ранку!

МАТВЄЄВ: Доброго ранку!

ВЕД: Юрію, ви стали відомим завдяки тому, що одного ясного дня, ранку, чи вечора — не знаю, ви відчули, що мода, захоплення «прекрасностями», занурення у світ прекрасного, стилів і т. д., — це якраз те, куди треба рухатися і в чому ваше серце розквітає, заспокоюється і б’ється в унісон із цим прекрасним. Але, перш, ніж ви стали таким відомим як зараз, ви десь навчались, у когось навчались і чомусь навчались. І саме про це я хочу вас розпитати.

МАТВЄЄВ: Нет, в моду я попал совершенно случайно, у меня были разные «захоплення». Я занимался долгое время керамикой и это, наверное, самое первое было мое хобби. Потом я перешел на фарфор и работал с фарфором. Долго, долгие годы. Это даже не только меня кормило, а и кормило мою семью. Как раз были лихие 90-ые, все чем то занимались, возили, продавали, в общем, я занимался фарфором. А потом после занятия фарфором меня жизнь, судьба свела с известным стилистом, режиссером Богданом Зубченко. И он уже меня, так скажем, заразил миром моды. Мне стало интересно, я так подумал: о, если я, в принципе, неплохо рисую, вкус тоже как бы присутствует, то почему бы не попробовать себя именно в мире моды, именно в одежде? И я после этого стал заниматься одеждой.

ВЕД: Я хочу уточнити, оскільки не зовсім зрозуміла, що значить «занимался фарфором»? Возив, продавав, чи щось створював?

МАТВЄЄВ: Нет, создавал. Брал белую заготовку, «белье» она называется технически, и этот белый черепок превращал в красивую расписную или деколированную вещь.

ВЕД: Але ж для цього, я так розумію, потрібні, наприклад, муфельні печі і інші спеціальні умови і пристрої?

МАТВЄЄВ: Все это было, бралась продукция (уже были свои концы на фарфоровом заводе) покупалась... Немножко как бы привозили, приносили, и делались вещи-штамповки, т. е. делалась деколь. А был потом один период, когда люди уже наелись деколированной посудой, и я начал ее расписывать. Т. е. я нашел краски, я освоил эту технологию, как делается роспись, как она готовится, как правильно наносится, какие эти мазки — всему как бы «методом тыка» научился и делал уже потом расписные вещи. Они стоили уже дороже, но их хорошо брали.

ВЕД: Я уявляю, скільки коштують зараз ці речі, які розійшлись по світах, з-під пензля Юрія Матвєєва! А ви ставили якийсь свій авторський вензельочок, не було авторського куражу?

МАТВЄЄВ: Нет, нет. На тот момент не было. Это когда я потом уже делал, т. е., у меня есть дома вещи именно авторские, они уже подписаны «Юрий Матвеев», там за 1995-й, 96-й год, есть дома. Пару вещей осталось. Еще не побили.

ВЕД: Ви полтавець?

МАТВЄЄВ: Да, коренной.

ВЕД: В якомусь інтерв’ю ви розповідали, що вас виховувала бабуся.

МАТВЄЄВ: Да.

ВЕД: Чому вона вас навчила?

МАТВЄЄВ: Ну она научила всему, это человек, который дал мне все, меня воспитал нормально, я не стал ни наркоманом, ни алкоголиком, ни каким-то, я не знаю... в эфире такое говорить, дебилом, простите. Т. е., я вырос спокойным, адекватным, нормальным мальчиком, мужчиной благодаря бабушке. Единственное, вот как раз — мир моды, видно, не случайно... Просто у меня бабушка шила и однажды она оставила швейную машину на столе и ушла в магазин. А мне было 3 года. И я подсунул палец под лапку и крутанул колесо, и пришил себя, в общем, прошил я себе палец. Вот это, наверное, первое предзнаменование...

ВЕД: Пришили себе до світу моди назавжди...

МАТВЄЄВ: Да, к этому миру навсегда, наверное, тогда это произошло. А потом это как бы развилось, когда я стал взрослый, познакомился с Богданом, тогда уже пошло-поехало.

ВЕД: Ви познайомилися, коли були ще в школі і в не визначалися, куди піти навчатися?

МАТВЕЄВ: Нет, школу я уже на тот момент закончил, я занимался еще в тот момент, наверное, фарфором, шел фарфор у меня. Еще я входил в кучу общественных организаций, являлся соучредителем, и как бы наши общие друзья потом уже познакомили меня с Богданом.

ВЕД: А в громадських організаціях яка тема вас цікавила, в чому ви хотіли докласти зусиль, щоб спасти цей непевний світ?

МАТВЕЄВ: Их было много. Последний — это общество любителей творчества Короленко, даже до сих пор я там, должен документы донести, чтобы продлить регистрацию этой громадской организации.

ВЕД: Ви за гуманістичні ідеї?

МАТЄЄВ: Я, дело в том, что если так говорить поэтапно, я ходил в художественную школу, конечно, я ее не закончил, потому что меня хотели научить авангарду, а я любил классику, как бы не сошлись полюсами с преподавателем, не буду озвучивать, потому что человек в Полтаве очень известный. Потом я ударился, не то что ударился, ну как бы ушел в религию, в принципе, я и сейчас достаточно любвеобильный человек. У меня был просто период такой, что я был постоянно в церкви, в монастыре, денно и нощно был там. А потом уже у меня разные были стези, т. е., меня то в религию бросало, то выбрасывало...

ВЕД: «Живость характера не давала ему сосредоточиться на чем-то одном» — це не про вас?

МАТВЄЄВ: Да, обо мне точно. Потому, что я тогда и археологией занимался, и подземные хода меня интересовали, и старые разрушенные здания, я, типа, хочу там клад найти, ну было очень много...

ВЕД: На якому етапі ви зрозуміли, що там точно його не знайти, для цього щось самому треба починати робити?

МАТВЄЄВ: Копать, делать... Ну, я уже себя испытывал. Фарфор как бы уже отошел, нужно было чем-то новым заниматься. Занялся одеждой...

ВЕД: Ви вирішили набути спеціальність, як кажуть, руками набути, в прикладному сенсі Це, мабуть, найближча дорога до реального шматка хліба, я так розумію. З огляду тепер на цілий сегмент нашого суспільного життя, де втрачено робітничі професії, крок був розумний. Немає, зараз немає хороших робітників. Хороший робітник зараз отримує більше, ніж, іноді, тричі дипломований спеціаліст з вищою освітою. Ви вирішили саме в ліцеї здобути професію?

МАТВЄЄВ: Да, потому что я прекрасно понимал, что одежду рисовать — это одно, а пошить ее и воплотить в жизнь — это совершенно другое. И я прекрасно понимал: если я не получу образования, не получу специальность портного фабрики индпошива, то все мои эскизы останутся просто эскизами. Мне дали там базу, дали очень хорошую базу, а развитие... Я, конечно, благодарен «Ворскле». Вот «Ворскла» мне дала очень много, и Лена Гопей, с которой мы работали и продолжаем сотрудничать и по сегодняшний день. Она, конечно, меня немножко поднатаскала. Т. е, я в конструировании был полный ноль, я базу знал как бы, что это, где там какая точка берется, как там эти формулы-рассчеты, а она мне показала именно прикладное конструирование. Как ты берешь основу, где там надо что разрезать, перенести вытачку, она мне дала много. И я, конечно, очень жалею, что на фирме «Ворскла» сократился внутренний рынок, что я там больше не набирался опыта. Т. е., я обработку, как обрабатываются швы, как бы ускорить это. Все-таки производство, работающее на инофирмы, колоссальная база техническая, все-таки такие технические возможности, что просто, ну, даже не знаешь, как к этой машине было подойти.

ВЕД: А як ви потрапили на «Ворсклу»? Цьому передував випадок — ваша участь із колекцією в одній київській модній тусовці... І вже там представники «Ворскли» побачили, що ви яскраво засвітилися і «обратили свои взоры» у ваш бік?

МАТВЄЄВ: Да. Было такое дело, я работал в лицее в сфере услуг руководителем театра мод, делал для них коллекции, и пришло приглашение поучаствовать в международном конкурсе. Мы с Димой Трирогом, я уже на тот момент с ним познакомился, выступили дуэтом и сделали в двух номинациях эскизы, 5 или 6 эскизов было, я не помню уже точно. Это была мужская номинация и женская, чтобы было понятно, о чем идет речь, это были вечерние платья. Дима выступил как художник, а я выступил как технолог. Я расписал, что это, как это, из какой ткани это шьется, последовательность как мы начинаем раскраивать и как мы пришиваем последнюю пуговицу. Мы заняли там два первых места в одной и во второй номинации. Об этом узнало руководство «Ворсклы» (потому что «Ворскла» и на тот момент и на сегодняшний день является базовым предприятием сферы услуг) и меня пригласили художником-модельером на фирму «Ворскла».

ВЕД: Ви кажете, що не дуже були переобтяжені роботою на «Ворсклі», з огляду на те, що згортався внутрішній ринок.

МАТВЄЄВ: Да, внутренний рынок уже был на грани закрытия и, конечно, разгуляться не на чем было, а потом пришло предложение от дирекции «Киевского подиума» (сейчас это называется «Украинская неделя моды») поучаствовать нашему предприятию в этой неделе моды в Киеве. И наше руководство приняло решение, что мы будем участвовать. И мы сделали две коллекции. Одна была промышленная коллекция, Л. Швыдун была автором, и одну коллекцию мы повезли авторскую. Это у нас было как раз 3 автора: я, Дима Трирог и Лена Гопей. Повезли, показали, в один день мы работали с Пако Рабана и с Юдашкиным, отзывы были очень хорошие. И когда нам уже показали каталог всех участников, то очень хорошие критики дали очень хорошую оценку коллекции. Она была из денима, но очень была женственной, романтичной. Такое заключение дали критики на тот момент. И тогда я уже начал более расширенно заниматься одеждой, понял, что как бы тебя оценили, тебя увидели, что не просто так ты все это делал. Этим стоит заниматься.

ВЕД: А після цього вже вас почали шукати (я маю на увазі ті, хто потенційно потребував ваших послуг, як стиліста, дизайнера, модельєра)? Зокрема, ви плідно співпрацювали з ОДТРК «Лтава», працювали стилістом-модельєром у проекті «Квадрат Успіху», де народжуються місцеві молоді зірки, їм дають старт на творчу орбіту.

МАТВЄЄВ: Да, это было, как раз вот дирекция ТРК обратилась на «Ворсклу», а мы в тот момент приехали с «Киевского подиума» и привезли свою коллекцию. И в одной из вещей из этой коллекции выступала Яна Соломко в финале «Квадрата У».

ВЕД: І, власне, стала тоді переможницею...

МАТВЄЄВ: Да, она стала победителем в том году и с этого момента начал народ меня искать. Разными путями.

ВЕД: Після того переможного, стартового київського конкурсу які були ще конкурси (всеукраїнського чи міжнародного рівня), які запам’яталися?

МАТВЄЄВ: Конечно, «Киевский подиум» — это самое яркое событие и, конечно, хотелось бы в таких конкурсах участвовать. Но дело в том, что есть одно НО. «Неделя моды», как она называется сейчас, — это удовольствие платное и стоит оно как бы не сто гривен и не тысячу гривен, а несколько тысяч у. е. Плюс оплата моделей, это тоже недешево, плюс работа стилистов-парикмахеров. Т. е., это достаточно дорогое удовольствие. На сегодняшний момент нет денег ни у меня, и спонсоров таких на сегодняшний день не нашлось. Хотя я регулярно посещаю украинскую неделю моды осенью и весной, но пока что нет возможности оплатить участие в этом проекте.

ВЕД: Немає охочих вкладати в такі проекти гроші? В творчих кулуарах кажуть, що ви дружите з Андрієм Веревським, нардепом і не бідною людиною. Брешуть?

МАТВЄЄВ: Для меня это новость!

ВЕД: Серйозно? Бачте, «комета пролетела, а след от нее еще долго озарял Вселенную»...

МАТВЄЄВ: Не знаю, не знаком лично.

ВЕД: Він людина дуже не бідна, олігарх, і якщо вам приписують знайомство з ним, тим більше дружбу, може, це непогано?

МАТВЄЄВ: Тоже неплохо.

ВЕД: Скажіть, будь ласка, до вас звертаються як до стиліста, люди, які не рахують гроші, умовно скажемо, які можуть собі дозволити, але, як кажуть «со вкусиком подкачало», і просять їм підібрати гардероб, допомогти створити їх власний неповторний образ?

МАТВЄЄВ: То что обращаются, то обращаются, просто если у человека нету вкуса, даже если я буду там работать, ему каждый день работать и говорить: «Вот это одень или вот это одень»...

ВЕД: Хоча б базу якусь, основу створити: що пасує, що — категорично ні...

МАТВЄЄВ: Я не хочу никого обидеть, просто, к примеру, женщине там уже под 50...

ВЕД: А вона затято тяжіє до міні!

МАТВЄЄВ: Да, и говорит: «Юра, я хочу секси». Я говорю: «Ну вы понимаете, я тоже много чего хочу, но вам нельзя секси, это будет еще страшнее, вам нельзя. Вот это надо прикрыть, вот это... всю мы можем показать только вашу грудь, все остальное мы прячем».

ВЕД: Були випадки, коли люди багаті пропонували вам пристойну оплату, але ви відмовлялись з огляду на те, що людина неадекватна в сенсі оцінки своєї зовнішності, своєї особистості?

МАТВЄЄВ: Нет, у меня была клиентка, очень хорошая женщина, она и помогала, и поддерживала меня долгое время, она сейчас уехала в Киев, к сожалению для меня. Она всегда щедро оплачувала работу, знала, сколько эта работа стоит, и она оплачивала ее. Т. е., сколько говорил, сталько она и платила. Она не торговалась. Я знаю, говорит, Юра, что это единственная вещь, она только у меня одной. Я обшивал ее и ее дочку. К моему сожалению, они сейчас в Киеве.

ВЕД: А ви не пробували засвітитися як стиліст, скажімо, у Києві?

МАТВЄЄВ: Ой, можно засветиться и в Киеве, и не только в Киеве, но обратно же, нужна или мохнатая рука, или хороший кошелек. Потому, что все эти тусовки, опять же приезжаешь на тот же «Киевский подиум» и чувствуешь себя Золушкой, как бы на чужой праздник жизни, потому что я еду, я останавливаюсь не в гостинице, я останавливаюсь на территории Киево-Печерской Лавры и, понятно, я должен одеваться как бы соответсвующе. И обратно же, ярмарка тщеславия — это само собой, а с другой стороны, я всегда, когда это вижу, я всегда вспоминаю слова Бориса Краснова, известного...

ВЕД: дизайнера...

МАТВЄЄВ: ... и декоратора. Он в свое время сказал, что ярко одеваются те, кто себя еще не продал. Ну в этот птичий двор... Лучше быть скромнее, т. е, у меня период тот прошел, когда я только начинал, я там себя красил в разные цвета, каждый сезон у меня был другой цвет волос, рубашки были яркие такие, еще там что-то такое пестрящее, т. е, этот период я уже прошел.

ВЕД: От ви мені сьогодні сказали, що останнім часом у вас з’явилися інші хобі, вподобання, пристрасті, але все одно вони десь близько біля царини прекрасного. Це що?

МАТВЄЄВ: Ну я сейчас немножко, как я говорил, что я как человек был и есть церковный, и я хотел в свое время заниматься церковной вышивкой. Я попробовал, у нас немножко получилось, шло.

ВЕД: У вас — это у кого? У вас є команда?

МАТВЄЄВ: Есть команда, у нас получилось немножко, пошло и не успівали вышивать, не успевали отвозить, а сейчас, конечно, видно, сказывается кризис в стране, и то, что... В Китае сейчас делают все, даже церковную продукцию, церковную машинную вышивку. С ними конкуренция как бы очень сумасшедшая, стоимость наших изделий и ихних — это небо и земля и у нас — это затишье. Но я хочу сейчас обратно вернуться к истокам, я хочу заняться обратно фарфором. Сейчас появилась масса красок, масса новых интересных технологий, и я хочу вернуться, поработать немножко с фарфором.

ВЕД: Фамильные сервизы...

МАТВЄЄВ: Нет, фамильные сервизы я не потяну, потому что нужно где-то брать основу, а хотя бы начать с тарелок и каких-то росписей по керамической плитке, то я планирую этим заняться.

ВЕД: Коли випадає вільна хвилина, чим ви ще займаєтесь для того, щоб наповнити своє дозвілля?

МАТВЄЄВ: Я начал осваивать декупаж, я люблю прогуляться по старому городу, побродить старыми улицами, посмотреть: каждый раз идешь, вроде здание ты уже и видел 25 раз, даже и 100 раз видел, а вот какую-то новую деталь увидел... Каждый раз я расслабляюсь прогулками по городу или еду в дендропарк и гуляю там.

ВЕД: Творчі натури... вони досить часто вишукані і в сенсі гастрономічних пристрастей. Ви вибагливий, чи любите їжу просту?

МАТВЄЄВ: Я простой человек и ем все, как простые смертные. Бывает такое, что и нечего съесть.

ВЕД: Ви харчуєтеся самі?

МАТВЄЄВ: Да, я готовлю себе сам.

ВЕД: Умієте добре це робити?

МАТВЄЄВ: Умею. Похвалю себя, кто пробовал, говорили, что вкусно и хорошо, мы будем к тебе приходить ужинать. Ну, говорю, несите свои продукты, приготовлю с удовольствием.

ВЕД: Вас навчила цьому бабуся?

МАТВЄЄВ: Мне пришлось просто учиться, она, конечно, помогала, потому что когда у нее случился инсульт, и когда лежачий человек дома и я на тот момент нигде не работал, нигде не учился... Я прекрасно понимал, что корда я остался один маленький и она меня поднимала на ноги, и это мой святой долг уже ее попытаться поднять на ноги и вернуть из этого состояния. Т. е., когда она лежала, я научился и варить... единственное, я научился, наверное месяца три, как научился борщ варить, а так, в принципе... Ну супы я варил, там каши разнообразные, картошки, выпечкой еще не занимался. Ну так бульон поставил, бабушка говорила, какая там последовательность, что за чем, когда она уже начала разговаривать, на четвертый день тетка приезжала, привозила покушать, родственники там другие, соседи помогали, она, как начала разговаривать, тогда я уже сам начал готовить и такое, чтобы она могла есть, потому что тоже там диета, острого и соленого нельзя. Азы она мне заложила, а потом начал, как бы я всегда прихожу или в кафе, или какой-то вдруг там меня сподобит, ресторан меня занесет, т. е. я всегда разбираю все на ингредиенты, что это, если мне еда понравилась...

ВЕД: Щоб відтворити...

МАТВЄЄВ: Да, чтоб это сделать, чтобы, может, какую-то свою нотку внести. Конечно, бабушка дала основу, а так прекрасно я готовлю себе сам и все, кто пробовал, то говорили, что классно.

ВЕД: У дівчат, жінок непристойно питати про вік, а у чоловіків — можна. Скільки вам років?

МАТВЄЄВ: Полных 33, в октябре будет 34.

ВЕД: О, саме такий вік...

МАТВЄЄВ: Да, возраст Христа.

ВЕД: Чоловік, який стільки вміє в прикладному сенсі — вміє одягати жінку (відтак, розуміє її), готує... Такі чоловіки — нарасхват у дівчат. Як вам удалось якось уникнути сімейних стосунків? Про таких чоловіків зразу починають пліткувати: а, може, вони взагалі дівчатами не цікавляться? Вас ніколи не питали про це? Скажіть, будь ласка, ви жінками цікавитеся?

МАТВЄЄВ: Я?

ВЕД: Як вам вдалося бути не одруженим до 33 років, маючи скільки в своєму активі чеснот?

МАТВЄЄВ: Ну, много званых да мало избранных, скажем так. Были попытки меня женить, и сейчас родители не оставляют эту затею, я имею родителей моей мамы-покойницы, я как бы считаю их своими родителями. Но в один прекрасный момент я поставил вопрос ребром: если вы еще подымете эту тему... Меня устраивает все, как есть сейчас. Вас что-то не устраивает? Говорю: мне хватает племянников с головой, я насмотрелся... Я просто привык, что после смерти бабушки живу сам. Вернее, у меня кот и кошка еще живут. Я могу, чтобы человек у меня переночевал, а на утро — «Все, до свиданья!».

ВЕД: І не більше?

МАТВЄЄВ: Не больше, потому что я привык, что я — сам, что я прихожу, что, кроме котов, меня никто не ждет. Кушать я себе сам приготовлю. А те, которые девочки попадались, — ну они были безрукие.

ВЕД: У Вас є улюблена література? Чи ви теж живете в сфері інтернетній?

МАТВЄЄВ: Нет, я балдею. Когда на душе у меня вот тяжело — ну бывает такое... ну депрессия у меня была долгая, у меня была долгая депрессия — после «Полтавской битвы» особенно, то — может быть, банальную вещь скажу, а может, и не банальную — просто я в свое время, только когда вот вошел в веру, я начал читать Библию и есть там в Ветхом завете — есть там такая книга — книга Эклезиаста. Книга проповедника. Я читал ее думал: «Боже, Матвеев, тут же все — про тебя!». Вот. То есть, когда мне тяжело, то я читаю или эту книгу, или псалтырь Давида. Перечитываю то есть.

ВЕД: І цього достатньо, щоб збалансувати рівень внутрішньої рівноваги?

МАТВЄЄВ: Да, чтобы гармония вернулась в меня, мне достаточно почитать эти церковные тексты, а так я люблю читать старую литературу. У меня достаточно много есть и журналов мод 1913-1915 годов. Честно говоря, никто нового ничего не придумал. Все это было и тогда: и интимные беседы (сейчас они просто по-другому называются), а в 1915-ом году это называлось разговоры, интимные беседы. Та же самая кулинария. Очень много разделов. Тоже очень много рекламы. Но обратно же — сама подача информации, как красиво написано, я люблю это перечитывать. И люблю перечитывать все, что касается старой Полтавы до 17-ого года. Потому что это у меня — одно из хобби. Я собираю материал по Полтаве, по Полтавскому Крестовоздвиженскому монастырю, в частности. И сейчас я начал обратно, вспомнил, что у меня ж еще Диканька есть — про Кочубея и все, что с ним связано. То есть, еще попадается, есть возможность выбрать эту информацию — я это выбираю. То есть, я читаю то, что связано с нашим родным городом и нашими окрестностями.

ВЕД: Ви сказали, що особливо після річниці Полтавської битви вас накривала депресія. Це було пов’язано з тим, що період підготовки був дуже активним, насиченим, до вас постійно телефонувала сила-силенна людей, які вас з цього приводу терзали, б ви були активнм гравцем на цьому етапі підготовки. А потім щось відбулося? Чи просто після такої активності наступила порожнеча?

МАТВЄЄВ: Ну, депрессия — да. Был бешенный ритм и менялись планы, было такое, что вот, например, 26-го мне говорят, что на 27-е мои ребята не нужны. А 27-го мне звонят рано утром и говорят: «Юра, нам нужно 8 человек». Ну был бешенный ритм. Очень бешенный. И я ожидал все-таки... Я как бы вложил душу, жил этим, считай 2,5 года этой коллекцией. Я когда все это сделал, я, честно говоря, хотел проснуться звездой. Именно, не только полтавского масштаба, не то что всеукраинского — потому что у нас власть тогда другая была в Украине, общая политика была не пророссийская, и Полтавская битва — это трагедія украинского народа. А я не проснулся звездой. То есть, это было очень тяжело. И я очень многое понял. То, что был просто нужен. Вот когда ты на пике славы — ты нужен. А потом, когда ты... ну поработали мы, еще потягали мы эту «Полтавскую битву» — коллекцию, а потом ты понимаешь, что ты как бы не нужен, ты уже отработанный материал. И когда люди даже перестали с тобой здороваться, это было очень тяжело.

ВЕД: Ті, які телефонували, смикали?

МАТВЄЄВ: Нет, люди, которые... Я не хочу просто называть фамилии... Человек, который ухватился и сделал себе имидж на этом всем и кочевряжился и до сих пор кочевряжится — видимо, это все у них висит на сайте, но потом просто даже не здоровается, сделав мне массу капостей, вот в этом было разочарование. То есть, ты нужен, потому что на тебе можно сделать имидж, себе заработать какие-то дивиденды и долго еще кичиться. Потом как бы — ты нигде не учавствуешь... Я ушел в себя, нужно было отдохнуть, мозги свои поставить на место, чтобы — все, мы «отстреляли» Полтавскую битву. Как мы ее «отстреляли» — там уж другой вопрос. Но мы сделали. Я сделал то, что я хотел. То есть, мне не стыдно было показать эту коллекцию. Мне даже сейчас не стыдно ее показать. Потому, что она до сих пор модная и актуальная. Ее можно еще показывать. Но просто отношение к тебе поменялось, потому что сейчас ты ничего не делаешь. Начал бы что-то делать... Хотя... сейчас готовлю два проекта — сразу же обо мне вспомнят и скажут: «Матвеев, мы тебя любим, вернись!». Но я еще подумаю: возвращаться мне или не возвращаться...

ВЕД: Про ці два проекти, ви боїтеся зурочити, ви не говорите?

МАТВЄЄВ: Один проект мы будем делать... В принципе, все проекты... Сделали мы «Ностальджинс» еще в 2005 году. Потом мы сделали совместно с Димой Трирогом «Модерн-29» — коллекцию джинсовую молодежную тоже. У нас все было — джинс, джинс, джинс...

ВЕД: А чому 29?

МАТВЄЄВ: А мне было 29 лет. Я как бы сделал коллекцию для себя, любимого. И после того, как мы поучаствовали в Сорочинском ярмарке с этой коллекцией, мы приняли решение: почему бы нам не сделать свій собственный проект «Фешенгелери»? И мы долгое время делали каждые полгода в Галерее искусств нашей — мы проводили праздник моды, День моды в Полтаве. То есть, я показывал свои, наши коллекции, потому что же — обратно — огромный труд большого коллектива, у нас была в основном молодежь, у нас парикмахеры молодые, визажисты, потом мы занялись — спасибо Андрею Всеволодовичу, спасибо Ларисе Борисовне Семеняге — они поддержали ту идею с Полтавской битвой, «Полтавська битва. 300 років потому», как это можно обыграть и как это можно показать. И нам дали финансирование, и мы начали это делать, и мы сделали первую часть — 15 комплектов, и мы показали в Галерее искусств. Потом мы сделали уже вторую — это было уже на Театральной площади, и тогда даже погода нам помогала. Я ушел от мысли...

ВЕД: Про проекти, які зараз в роботі...

МАТВЄЄВ: Это будет эпоха модерна, начало века, это связано с нашей землячкой. И если мы проведем успешно переговоры, потому что я...

ВЕД: З Францією?

МАТВЄЄВ: Да.

ВЕД: Це Марія Башкирцева?

МАТВЄЄВ: Нет, не угадали. Просто я — не тот уровень, чтобы вести переговоры. Ольга Николаевна Курчакова поддержала эту идею, что этим, действительно, стоит заниматься. И если нам пойдут навстречу, то будет просто... Ну это... Я как бы не хочу быть таким вот... Ну, в принципе, сравнение... Ну это равносильно, что сюда приедет «Квадрат» Малевича. В Полтаву.

ВЕД: Землячка, кажете?

МАТВЄЄВ: Да.

ВЕД: Леонора Блох?

МАТВЄЄВ: Нет.

ВЕД: Коліться!

МАТВЄЄВ: Вера Холодная. Артистка немого кино. То есть, я ею тоже очень долго занимаюсь. Параллельно. То есть, она мне попадалась, я выбирал. Есть и фотографии, есть и материал.

ВЕД: А Мішель Пфайффер, її внучку, ви запросите?

МАТВЄЄВ: Ну, если она согласится. Пригласим, конечно. Это — не мой уровень. Я — не то лицо, чтобы приглашать. У нас есть одна идея, то есть, мы под это сделаем, отрисуем эскизы, надеюсь, что мы найдем спонсоров — сделаем коллекцию в стиле модерн той эпохи. Сейчас, в принципе, все позволяет, можно нанести эти рисунки и принты на ткани, сделать коллекцию. То есть, пока коллекция будет как бы в ключе... Размах-то большой, идей много. Ольга Николаевна половину и не знает. Вот это мы все перезваниваемся. То есть, и конференцию хотелось бы провести.. Очень бы хотелось, чтобы Полтава жила, была культурной столицей и исторической столицей. Вот хочется, чтобы это не утихало. То есть, у нас есть Мария Башкирцева, у нас есть Вера Холодная, у нас масса еще есть некопанного и забытого...

ВЕД: Належно не оціненого?

МАТВЄЄВ: Да, вот сейчас, в принципе, я еще... этот проект у меня идет. И мне хочется, чтобы он все-таки сбылся так, как мы его планируем.

ВЕД: Якби хтось всесильний гарантував вам здійснення одного-єдиного бажання — про що б воно було?

МАТВЄЄВ: Ой, даже не знаю. Такой вопрос... Даже не знаю... Умереть во сне.

ВЕД: У дитинстві — до того, як ви пристрочили палець (чи відразу після того) ким в мріяли бути?

МАТВЄЄВ: Все мальчики.. Мне даже звонил из одного издания: «Кем вы хотели стать?». Говорю: «Конечно, космонавтом. У нас было такое время, что у нас или космонавты, или инженеры».

ВЕД: Або вчителька...

МАТВЄЄВ: Да, да. На худой конец — «вчителька». У меня тоже было желание... ну обратно же — это как раз годы становления. 9 класс — развал Союза. То есть — новые идеи, все по-новому, ты смотришь там... Сейчас я думаю: «Боже, как нас обманывали... лампочка Ильича... Ну какая ж лампочка Ильича? Все же было еще до Ильича. И лампочка, и телефон, и телеграф. А тут — лампочка Ильича.

ВЕД: Рейтинг власного життєвого успіху за 10-бальною шкалою на скільки балів оцінюєте?

МАТВЄЄВ: На 8.

ВЕД: На 8... І, зазвичай, наприкінці передачі я прошу наших гостей розповісти улюблений анекдот або притчу.

МАТВЄЄВ: Умирает старый Абрам и говорит: «Сара, любимая моя жена, я хочу, чтобы меня кремировали. Не надо меня везти на Маслинную гору, а кремируй меня и развей над Иерусалимом». Она говорит: «Хорошо, Абрам, все сделаю, как ты говоришь». Умер Абрам. Она звонит Изе и говорит: «Изя, Абрам умер, надо его везти на кремацию, чтоб его кремировали». Приходит Изя, забирает Абрама, приезжает в крематорий. Кремировали, выносят ему урну, он бежит с этой урной, чтобы принести ее Саре, чтобы Сара развеяла прах Абрама по Иерусалиму. Спотыкается, падает урна, рассыпается пепел. Он смотрит по сторонам, собирает пепел бегом, закрывает крышкой, приходит к Саре и говорит: «Сара, вот твой Абрам». Она высыпает эту горстку пепла, смотрит и сокрушенно причитает: «Абрам, Абрам, ты был цветущим мужчиной, ты прожил шикарную, красивейшую жизнь. И что от тебя осталось? Куча пепла и две скорлупы от яиц»...

ВЕД: Дякую вам, Юрію, що знайшли час в суботу відірватися від своїх справ, хобі, котів, які, мабуть, вже чекають на вас вдома, і прийшли до нас в студію. Я нагадую, що в суботньому проекті «Персона грата» сьогодні був стиліст, дизайнер і просто дуже цікава людина (принаймні, мені було не сумно, сподіваюся, і вам також) — Юрій Матвєєв. Я, ведуча Інна Якобенко, прощаюся з вами, але не прощається радіостанція «Ваша хвиля». Залишайтеся з нами!