«Persona grata»: Микола Підгорний

[Відео було видалено]

І.Я: Вітаю вас! Перед мікрофоном ведуча Інна Якобенко. В ефірі ФМ-радіостанції «Ваша хвиля» суботня передача «Персона грата» — спільний проект з інтернет-ресурсом «Полтавщина». Поряд зі мною наш сьогоднішній гість, людина із царини мистецтва, художник з ім’ям Микола Васильович Підгорний. Вітаю вас!

М. П: Добрый день.

І.Я: Миколо Васильовичу, найголовніше зараз — вийти з образу великого художника і ввійти в образ нашого сьогоднішнього гостя.

Ми, перш, ніж починаємо працювати за анкетою Марселя Пруста, яка заявлена концептом нашої програми, малюємо такий штрих-пунктирний портрет героя, який прийшов до нас у студію. Тому я хочу зробити невеликий пробіг анкетними даними. Де ваша батьківщина, де ви народилися, хто були ваші батьки і ваша родина на той час?

М. П: Моя семья — это Полтава. Родился я в эвакуации на берегах Волги. И как только была возможность, моя семья, со мной уже, вернулась в Полтаву. И я с этого времени все время проживаю в Полтаве. Выезжал только на время учебы.

І.Я: 562-072 — номер нашого студійного телефону. Якщо у вас будуть запитання до нашого гостя (нагадую, що сьогодні у нас в гостях художник Підгорний), будь-ласка, телефонуйте 562-072.

Ваша родина, ваші батьки мали відношення до мистецтва, до малярства, до такого світу, в якому зараз живете ви?

М. П: К сожалению, нет. Дело в том, что моя мама, у нее было прекрасное меццо-сопрано, хотела учиться, тогда была столица Харьков в 30-х. Но, к сожалению, она не могла, потому что мы — семья репрессированных. И когда арестовали моего деда, то была конфискация всего имущества, и мы все время жили на квартире. Один-два раза там меняли, и когда я жил на улице Пушкина — очередная съемная квартира, — то там одна бывшая дворянка. У нее были картины на стенах — настоящие картины, а мне было лет 5. Мы остуда уехали и я хорошо запомнил эти картины. И вот с этих пор я решил стать художником.

І.Я: На вас справили враження саме ці картини. А ви пам’ятаєте, що на них було намальовано, чиї це були роботи?

М. П: Ну авторство я, естественно, не знаю. Может, это были любительские, но уже были более-менее такие современные по тем временам картины, потому что я даже сейчас помню такое — лес, поляна, прием такой импромистический и такие пятна. И меня, как мальчика маленького, все время интересовало: почему оно такое обобщенное, такой формы? И это меня мучило.

І.Я: Мабуть, до того часу, доки вам професійно не пояснили, що це за прийом, доки ви не пішли вчитися на художника. Як виникла ідея саме художником стати, хто вам її підказав? Чи ви самі хотіли цього й до цього йшли?

М. П: Опять же, когда я был маленький, мой брат принес как-то, это было где-то в 40-ые годы, принес, достал где-то карандаши цветные, 3-4 карандаша. И сделал такой рисуночек. Я был потрясен. Я вот до сих пор помню те детские впечатления. И вот тогда я начал рисовать, рисовать. И когда я попал в больницу, мальчиком еще маленьким, то другие дети там просили мандарины принести, там еще что-то, то я требовал, чтобы мне принесли эти карандаши, чтобы я мог рисовать.

І.Я: А брат став художником?

М. П: Нет, брат был обыкновенным рабочим.

І.Я: Він був таким провідником вам у житті, щоб вказати вам правильний напрям руху...

М. П: Возможно.

І.Я: І куди ви вирішили вступити для того, щоб здійснити свою мрію стати художником? Ваша альма-матер?

М. П: Когда я еще учился в школе, я пытался найти какой-нибудь кружок, где мне будет интересно там. Но ничего не получалось. Потом мне удалось поступить во взрослую студию, где дяди уже усатые были, а я был школьником.

І.Я: Дяді навчалися?

М. П: Да, учились в студии такой, при Доме творчества, и я там стал лидером. Потом мне педагог Александр Ильич Ивахненко (он стал профессором, в Киеве там преподавал, и это автор украинских наград), он, когда преподавал в этой студии, он мне посоветовал поступать в художественное училище, в которое я после 10 класса поступил.

І.Я: Де воно знаходилося?

М. П: В Днепропетровске, потом переехал в Луганск и закончил. А потом наш известный полтавский художник, он в Луганске был тогда директором этого училища, он мне посоветовал дальше не учиться. Говорит: «Ты достаточно подготовлен, тебе надо уже работать творчески». Ну, я постепенно-постепенно пришел к этому же мнению. И с этих пор уже лет 45 творчески работаю.

І.Я: Ви знаєте, у багатьох фільмах, книжках (принаймні, радянських) образ художника був схожий образ полтавського художника Трохимця-Мілютіна: в береті, шарфі, з якимось таким волоссям скуйовдженим. Ваш образ... Принаймні, мої колеги кажуть, що Микола Васильович Підгорний — він візуально навіть схожий на Далі. Оця зовнішня схожість, вона якось диктувала вам придивитися до нього, як до художника, пильніше?

М. П.: Дело в том, что когда я был молодым, то, ясно, что я и одеждой занимался. Моя жена прекрасно шила, обладала приличным вкусом, мы сами себе делали...

І.Я: В той час, коли ніде нічого не можна було купити?

М. П: Да, это все сложно делалось, было интересно. Ясно, что я после окончания учебы отпустил сразу волосы, бороду. И для Полтавы это было очень болезненно.

І.Я: Викликом?

М. П: Да, вызовом каким-то. И меня 8 лет не принимали в художественный фонд при Союзе художников. 8 лет! Хотя я уже участвовал в выставках.

І.Я: Тоді були якісь стандарти візуальні?

М. П: Мне советовали мои же коллеги побриться, постричься и тогда будешь...

І.Я: Як всі...

М. П: ... работать. Нет, я сказал, я этого делать не буду. Все равно я буду там. Ну, а потом на Всесоюзную выставку попал с большой работой. Наши полтавские художники попадали на Всесоюзные выставки в это время, но с небольшими работами. А моя была большая работа, с хорошей прессой и т. д. И вынуждены были меня взять. А до этого я путешествовал по разным предприятиям Полтавы. Ну, надо ж было где-то деньги зарабатывать для того, чтобы в свободное от работы время писать картины.

І.Я: Ви кажете «с хорошей прессой». Зараз це називається — бути медійним. От ви медійний персонаж, вас добре знають, ви серед аксакалів полтавського художнього бомонду. Але, мабуть, то не обов’язково, щоб вас всі дружньо сприймали, всі до вас нормально ставилися. Мабуть, у таких людей, як ви, багато і тих, хто вам заздрить. Мені здається, публіка із художньої царини, вона дуже на нерві сприймає успіх колег і т. д. Це не може не відображатися на стосунках...

М. П: Ну, я вам скажу так. Возможно, когда я был помоложе, когда мне было 35, 40 лет, может быть, я болезненно все это воспринимал. Но сейчас я стараюсь любить всех моих коллег, а так как я в какой-то мере завоевал здесь, в Полтаве, авторитет и среди коллекционеров, и музеев, то я стараюсь рекомендовать своих коллег для того, чтобы их работы приобретали. И это получалось у меня не раз.

І.Я: Ви досить затребуваний художник. Користуються попитом особливо ваші портрети. Дуже багато відомих людей Полтави, області і не лише, вважали за честь у вас замовити свій портрет. Як зараз, наскільки активно цей процес відбувається?

М. П: Я не только наших современников писал, я писал и продолжаю писать великих наших земляков, таких как Панас Мирный, Гоголь, Величко и т. д. Дело в том, что портрет — достаточно сложный вид искусства.

І.Я: Ну, портрет від вас, принаймні, вважається хорошим тоном, є престижною річчю.

М. П: Дай Бог, чтоб так, пусть будет так.

І.Я: Разом з тим недружелюбно налаштовані люди звинувачували вас, що ви користувалися особливими стосунками, особливим ставленням колишнього міського голови, покійного Анатолія Кукоби. Ви були в колі його близьких друзів і тому казали: «Подгорный снимает все сливки».

М. П: Ну, сказать проще, мне говорили и неоднократно — и корреспонденты, и мои коллеги, — что я придворный художник. На что я отвечал, что все великие художники, которые попали в историю искусств, кроме некоторых, буквально единиц, были придворными художниками. Но я должен сказать, что не я был инициатором знакомства с Анатолием Тихоновичем Кукобой. Он пришел ко мне в мастерскую, со мной познакомился и сказал, что он меня знал еще тогда, когда он был еще школьником, а я уже был, так сказать, мальчиком, который был заметен на нашей Шляндре.

І.Я: А ви в той час не хотіли стригтися...

М. П: Да, в те времена... тогда я был уже женатый. И то, что он нормально относился к моим коллегам, ну и ко мне, естественно, и то, что он заказал свой портрет и расплатился за него...

І.Я: Це деталь, яка дуже добре характеризує, бо багато людей сильних світу цього, маючи можливість, не вважають за потрібне це робити.

М. П: Возможно. Я об этом не знаю, но, тем не менее. И я должен сказать, что не только Анатолий Тихонович так опекал, он старался опекать художников, ну, сделать такой выставочный зал... Возможно, можно ж было сделать галерею, но абсолютно не делать там выставочного зала, а сделать что-нибудь другое такое, возможно, даже более выгодное в коммерческом плане для города, но, тем не менее. Да и Матковский, http://www. poltava. pl. ua/dossier/2/ мы тоже в нормальных отношениях. Я думаю так, что и та власть, которую олицетворял Анатолий Тихонович, и когда пришел на смену ему Матковский, я думаю, они правильно понимали отношение к творческим людям. По мере возможности, ясно не финансово, а какими-то другими путями, потому что финансово невозможно художнику помочь в современной ситуации, они, в общем-то, помогали. Ну, вот сказать, что Матковский с міською радою выделили (что не было последних 20 лет), и художники Спілки художников нашей национальной, получили в Полтаве 10 мастерских в аренду. Так что видите, нормально относятся.

І.Я: В порівнянні... 10 майстерень — це хороший результат?

М. П: Я думаю, что очень хороший. Тем более, что в других городах, в той же столице, наши ж друзья там есть, коллеги, мы знаем, что даже народных художников любыми средствами выживают с их творческих мастерских. Вот так вот. В Полтаве, видите, совсем другое отношение к людям творческим.

І.Я: Нинішній міський голова приходив уже до вас у майстерню?

М. П: Пока нет. Я думаю, возможно, он сильно занят и только начал работать. Не обязательно приходить к Подгорному. Есть же много других хороших художников.

І.Я: Чи на виставки?

М. П: Да, на выставки. Александр Федорович, он же тоже умный человек и он понимает, что власть должна иметь хорошее отношение к людям, которые имеют в Полтаве какой-то статус уже.

Автопортрети Миколи Підгорного

І.Я: Миколо Васильовичу, перед ефіром ви на моє запитання щодо асоціацій з Далі, сказали, що з теперішнього досвіду вам абсолютно зрозуміло, як в сенсі ремесла це все він робив. Все для вас зрозуміло, тому це не викликає такий захват, як там 20-30 чи 40 років тому. Я хочу для наших слухачів уточнить: а хто і до цього часу нуртує вашу свідомість і ви розумієте, що так ви не вмієте ще робити?

М. П: Я просто хочу сказать, что я уже достигнул такого возраста, как сейчас, я уважаю всех художников, которые попали в историю искусств. Не важно, близки они мне по духу, по мастерству и т. д. Но хочу сказать, что вот, предположим, Веласкес, о котором Пикассо сказал, что как ни крути, а он первый. И Дали о нем отзывался, что это художник, которого надо постоянно изучать. Ну, я думаю, что я с их мнением согласен.

І.Я: Нещодавно ви з’ясували, що після того, як ви створили свій сайт, на якому розмістили фото своїх картин, в якомусь «Табеле о рангах», (я хотіла запитати: хто його складає, цей світовий перелік імен художників?), ви навіть «обскакали» Далі. В хорошому сенсі.

М. П: Как-то так сказать, я уважаю, конечно. Но в этих рейтингах вот... Ну, так получилось, что там около 60 художников с мировыми именами. Подгорный стоит раньше, а Дали — позже. Ну, это такое дело... Ну, а в другом списке великих художников, рейтинге поисковой системы Google, за мной — Пикассо. Ну, это такое дело... я смеюсь, конечно.

І.Я: Ну, таке сусідство не викликає негативних асоціацій, скажімо так.

М. П.: Ну в какой-то мере это как бы... Можно поговорить и посмеяться. И я получаю от этого удовольствие, что я об этом говорю.

І.Я: Я думаю, що на такому позитиві саме час перейти, власне, до анкети Марселя Пруста. Знак Зодіаку, під яким ви народились?

М. П: Я Стрелец.

І.Я: Кішки чи собаки?

М. П: У меня долматин Рей уже 8-ой год.

І.Я: Авангард, чи класика?

М. П: И то, и другое.

І.Я: Блондинки чи брюнетки?

М. П: И то, и другое.

І.Я: М’ясо чи риба?

М. П: И то, и другое.

І.Я: Шампанське чи горілка?

М. П: Не пью с 68 года.

І.Я: Абсолютно?

М. П: Совсем, ни капли.

І.Я: Добре, ну з рідин що ви п’єте тоді, не з алкогольних?

М. П: Минеральную негазированную воду.

І.Я: А чай, кава, нічого такого?

М. П: Зеленый чай.

І.Я: Синиця в руках чи журавель у небі?

М. П: Ну, смотря какая ситуация.

І.Я: Дія чи споглядання?

М. П: Ну, опять говорить...

І.Я: Смотря какая ситуация?

М. П: И то, и другое. Потому что иногда надо и подумать, иногда быстро действовать.

І.Я: Принцип, чи компроміс? Приблизно з тієї ж царини...

М. П: Ну, если что касается каких-то...

І.Я: Світоглядних основ, скажімо...

М. П: Основные, да, так это принципы. Ну, а если какие-то более детали, какие-то взаимоотношения между людьми, то ясно — компромисс.

І.Я: Ваше життєве кредо? На даний момент.

М. П: Такой серьезный вопрос, что мы его... давайте пропустим.

І.Я: Ваші кумири серед історичних особистостей?

М. П: Вы знаете, исторические люди у меня вызывают больше негативных ассоциаций.

І.Я: Тобто, без кумирів?

М. П: Да.

І.Я: Що ви змінили б у собі, якби мали таку можливість? Я зараз кажу про форму, не про зміст?

М. П: Ну, хотелось бы быть более здоровым человеком.

І.Я: Без чого ви не можете вийти з дому?

М. П: Чтоб не перекреститься.

І.Я: Що може змусити вас розсміятися?

М. П: Хороший тонкий юмор.

І.Я: Улюблені кольори?

М. П: Ну, вы знаете, художника смешно это спрашивать.

І.Я: Давайте посміємось.

М. П: Все!

І.Я: Ваш найстрашніший сон?

М. П: Я думаю, бывают неприятные сны.

І.Я: Не хочете деталізувати? Що для вас щастя?

М. П: Как Пушкин говорил: «Покой и воля».

І.Я: Чого ви найбільше боїтеся?

М. П: Подлости.

І.Я: Чого не любите в собі, які риси характеру?

М. П: Иногда не нравится, что не могу должным образом ответить.

І.Я: Чого найбільше не любите в інших?

М. П: Ну, знаете, за других как-то неудобно говорить.

І.Я: А хто із сучасників викликає у вас захват?

М. П: Спортсмены, которые гробят свое здоровье для достижения серьезных целей.

І.Я: Яким є на даний момент ваш внутрішній стан. Тут, у студії, сьогодні, в ці хвилини?

М. П: Ну, рядом с красивой женщиной у меня всегда хорошее настроение.

І.Я: Які якості найбільше поважаєте в чоловіках?

М. П: У Анатолия Тихоновича Кукобы была очень сильная воля и сила. Я думаю, что вот эти. Когда я встречаю такие качества у мужчины, я их уважаю.

І.Я: А в жінках?

М. П: Покорность мужчине.

І.Я: Це чоловічий шовінізм. Де і коли ви були найщасливішим?

М. П: Ну, таких моментов было много в моей жизни.

І.Я: Ваші улюблені письменники на даний момент?

М. П: Почему на данный? Всегда. Это мировые писатели славянские: Чехов, котрого знают во всем мире, это Лев Толстой, Бунин. Я думаю, ограничимся, потому что, естественно, я читаю и зарубежную литературу.

І.Я: Отже, ваш улюблений літературний герой?

М. П: Так сложно сказать, не могу ответить.

І.Я: На різних етапах — різні?

М. П: Да.

І.Я: Яку музику ви слухаєте?

М. П: Попсу пропускаем мимо ушей...

І.Я: Фончиком проходит...

М. П: Да. Очень люблю классическую музыку. И современных классических композиторов. Ну, их нельзя назвать классические, не авангардные... Очень нравится Шостакович.

І.Я: Про що у своєму житті шкодуєте найбільше?

М. П: Что мало работал творчески.

І.Я: А в яку б епоху ви б хотіли жити?

М. П: Сейчас.

І.Я: Ким мріяли стати в дитинстві?

М. П: Художником.

І.Я: Рейтинг власного життєвого успіху за 10-балльною шкалою?

М. П: Единица.

І.Я: Тобто, ви свої горизонти все ще малюєте?

М. П: Да, я думаю, что, дай Бог, поработаем еще.

І.Я: Миколо Васильовичу, про що я б мала запитати сьогодні, щоб почути натомість: ні, про це я ніколи ні з ким говорити не буду, в тому числі і сьогодні в студії?

М. П: Еще раз скажите?

І.Я: Теми-табу для вас? Про що ви ніколи ні з ким говорити не будете?

М. П: О своем внутреннем мире, о духовном.

І.Я: Ви ще в стані становлення, ви в пошуках?

М. П: Нет.

І.Я: А чому тоді ви не хочете про це говорити?

М. П: Ну, я думаю, это личное такое, о котором публично не хочется... Вот за эфиром я с вами могу поговорить. А так... Нет такого желания.

І.Я: Ваша сім’я сьогодні, ваша родина, це...

М. П: Это я и дочь.

І.Я: Ваша донька теж свого часу вирішила пов’язати своє життя з цариною мистецтва. У неї чудове меццо-сопрано, вона з відзнакою закінчила музичне училище. Але потім вона змінила свої плани на життя і зараз не займається музикою?

М. П: Да, ей, если можно пошутить, ей «помогло» это сделать музыкальное окружение.

І.Я: Яке дуже закомерціалізоване?

М. П: Да. И, наверное, моя дочь была воспитана несколько в других понятиях. И, столкнувшись с этим, ее, я надеюсь, не навсегда, отвратило от этого.

І.Я: Вона охолола до цього?

М. П: Да. Она чисто любительки иногда записывает какие-то песни, но это достаточно редко.

І.Я: Миколо Васильовичу, думка оточуючих про вас дуже вас турбує, ви зважаєте, переймаєтесь, коригуєте своє життя, звички якісь з огляду на них?

М. П: Понимаете, со временем, я думаю, что я занял в своей душе правильную позицию — я должен уважать. Как я когда-то отвечал на этот вопрос, мне б не понравился Подгорный 60-х, 70-х, потому что он много о себе мнил. Хотя были успехи, естественно. То сейчас я думаю, что нужно уважать всех. Ну, в частности, о коллегах идет речь. Я уважаю всех художников, даже если у них нет каких-то высоких успехов. Ну, дай Бог, у них все это будет. Я их уважаю, потому что все они — люди творческие, и я по своему опыту знаю, что любая работа делается всегда с очень большими моральными нагрузками, а иногда и физическими. И как болезненно человек чувствует, что, когда он вложил всю свою силу, все свои знания, всю свою моральную силу, физическую, и вдруг кто-то там скептически, кривя губы, что-то такое не очень хорошее сказал. Как это больно ранит человека. И добавляет ему шрамы в душе и на сердце.

І.Я: Мені взагалі здається, що успіх у царині мистецтва це якась метафізична річ... Оцінки творчих робіт можуть бути доволі суб?’єктивними: людина може з захватом сприймати, але немає грошей купити. Але це не значить, що ця річ недостойна. І, знову ж таки... Сьогодні, може, цей майстер уже десь по світосприйняттю на пару щаблів вище і завтра це буде просто геній визнаний...

М. П: Ну, это в мире искусства было только лишь исключение. Что художник думал, что он когда-то будет признан. Да, были такие случаи, вот Ван-Гог застрелил себя, не зная о том, что он... Возможно, даже то, что он застрелился...

І.Я: Спонукало визнати, подивитись на нього більш прискіпливо?

М. П: Да, заставило людей посмотреть на это. Понимаете, в искусстве есть только одна как бы оценка, такая, которая безоговорочна. Это профессиональный уровень. Все остальное — это какие-то другие...

І.Я: Реверанси на тему...

М. П: Это какие-то физичеческие ощущения. И человек, общество может признать это как достижение, но может и нет. А по поводу покупки... Дело в том, что сейчас многие говорят: покупаемый художник, значит, он успешный и что-то из себя представляет.

І.Я: Він може бути поза модою на даний момент...

М. П: Я хочу сказать вот о чем. «Утро стрелецкой казни» никто не соберется купить. Я, например, считаю своим большим достижением свою последнюю картину «Давид и Голиаф». Я представляю как бы современную интерпретацию этой легенды. Там Давид с отрезанной головой. Кто захочет приобрести такую работу себе в огромную виллу? Никто. А многие мои коллеги, это не в укор им сказано, делают работы небольшого формата, в основном пейзажи, натюрморты для того, чтобы эти работы были куплены.

І.Я: Універсалізують свої творчі сили...

М. П: И я думаю, что вот современная жизнь моих коллег, и моя в том числе, конечно, как в отношении культуры и искусства, поставлена под большой вопрос. Потому что когда человек пишет работу и думает уже о том, что ее нужно продать, идет на вкусы, как говорят, потребителя, то это естественно, и не делают каких-то таких работ, не открывают для себя какие-то другие... Дверь в другой мир... А искусство, в частности изобразительное, на протяжении всей своей истории всегда имело какие-то эксперименты и находки. И без этого оно может просто угаснуть.

І.Я: Оскільки ви собі визначили рейтинг власного життєвого успіху в одиницю за 10-балльною шкалою, я вам особисто бажаю, щоб у вас цих знахідок було попереду ще багато й багато. На оту 9-ку, яку ви собі в люфт залишили.

Я нагадую, що сьогодні гостем студії радіостанції «Ваша хвиля», передачі «Персона грата» був відомий далеко за межами Полтави художник Микола Васильович Підгорний. Я дуже вам вдячна за те, що ви знайшли суботнього ранку півгодини для наших слухачів, і сподіваюсь, що той, хто нас чув сьогодні, чи прочитає стенограму на інформаційному ресурсі «Полтавщина», для себе, можливо, відкриє якісь нові грані цієї особистості. З вами була Інна Якобенко і художник Микола Підгорний. На все добре!

М. П: До свидания!