Прикоснувшийся к Эльбрусу и Арарату

Как уже указывалось ранее, по завершении персидской и турецкой кампаний 1826-1828 гг. Паскевич взялся за наведение порядка на Северном Кавказе. Одним из очагов «раздражения» были теснины Карачая. «Договариваться» с местными Паскевич отправил молодого генерала Емануеля. Тот обманул бдительность горцев отвлекающим маневром, перебив заставы горцев, привел к присяге валия Карачая Ислам-крым-шамхала. «Термопилы Северного Кавказа взяты нашими войсками, и оплот Карачаева у подошвы Эльбруса разрушен», — записал в реляции Емануель.

Однако набеги после этого приняли «положительно эпидемический характер», что привело к новым операциям Емануеля, которые тогда именовались «экскурсии», которые порой были жестокими. 

Генерал Георгий Арсеньевич Емануель, как его именуют, «из венгерских дворян сербской нации» был человеком в России известным. Бесшабашный смельчак прославился еще на родине, воюя с турками, после, как командир Киевского драгунского полка он участвовал в наполеоновских войнах 1806-1807 годов, был ранен, героем зарекомендовал себя в отличился в сражениях у Салтановки, Шевардинского редута, под Вязьмою, Бауценом, Парижем. На Кавказе прославился во время осады Анапы и экспедициях против горцев.

Вперед — на Эльбрус!

Именно после общения с Ислам-крым-шамхалом, в конце декабря 1828 года Емануель совершит разведывательную поездку и направит в Главный штаб рапорт с предложением специальной экспедиции для изучения и разведки предгорий Эльбруса и обследования Кинтал-горы, «содержащей в себе большие количества свинца, и из которой горские народы извлекают оный кубками для военных потребностей». Идею одобрил начальник тифлисского штаба полковник Вольховский и наместник Паскевич, который рекомендует обратиться в столицу.

Через две недели рапорт уже рассматривал в Санкт-Петербурге генерал-фельдмаршал Дибич, который предложил подключить к организации экспедиции Министерство финансов и Академию Наук, ибо разведка залежей находилась в ведении Департамента горных и соляных дел при Минфине, а заявленную топографическую разведку местности могли сделать специалисты, которых в армии были единицы, для чего нужны были ученые. У Академии было запрошено «не признает ли она за благо командировать от себя нескольких ученых мужей для наблюдений и изысканий».

Идея экспедиции, которую поддержал и находящийся в России знаменитый немецкий ученый Александр Гумбольдт, получила Монаршее одобрение и к ее организации подключились Министр финансов Канкрин и «исправляющий должность Президента сей Академии Тайным Советником Шторхом». Канкрин командировал «в ведение генерала Емануеля с Луганского литейного завода обер-гиттенфервалтера 8-го класса Вансовича» (По табелю о рангах горных чиновников (инженеров), обер-гиттенфервалтер — штаб-офицерский чин VIII класса, соответствующий майору.)

Емануелю помогали полковник-адъютант главнокомандующего кавалер Зельмих, командующий экспедиционными войсками и начальник крепости Нальчик подполковник Ушаков, офицер обоза г-н Щербатов, офицер медицины кавалер Земки.

Помимо военных в состав экспедиции вошли: 

Эмилий Христианович Ленц — адъюнкт Академии наук, ректор Санкт-Петербургского университета, участник кругосветного путешествия Коцебу, автор руководства по физике; 

Адольф Яковлевич Купфер — профессор физики и химии, основатель и директор Главной физической обсерватории в Санкт-Петербурге;

Карл Мейер — директор ботанического сада в Петербурге;

Эдуард Менетрие — энтомолог, консерватор в Кунсткамере, основатель Русского энтомологического общества;

Илья Вознесенский — зоолог.

Присоединились к экспедиции и уже упомянутый горный инженер из Луганска Глеб Вансович, главный архитектор Кисловодска и Пятигорска (тогда Горячеводска) швейцарский подданный Джузеппе Бернадацци и Янош Карой Беш (Жан-Шарль де Бесс) — этнограф, сотрудник парижского журнала «Хроника иностранной литературы», автор «Грамматики тюркского языка».

Путешественников сопровождали 650 солдат, 350 линейных казаков, два орудия и десяток погонщиков скота. Это была вторая русская экспедиция на Кавказ, после экспедиции академиков Гюльденштедт и Гмелина в 1769 году. Заметим, что в 1813 году известный астроном, член Академии наук Викентий Вишневский, точнейшим образом вычислил высота Эльбруса −2898 туазов (5648 м).

Поле молебна в церкви Скорбящей Божьей Матери экспедиция двинулась в путь вдоль реки Малки. Вскоре их встретила делегация местных племен во главе с муллой Мырза-кулом. Емануель объяснил цели движения, «приправив» слова тюком дорогих тканей. Вопрос был решен, и горцы выделили экспедиции проводников для восхождения на «Ошхомахо» (кабардинское название Эльбруса). В проводники пошел и сам 71-летний валий Кабарды князь Кучук Тархан Жанхот.

8 июля путешественники были у подножия вершины и начали подъем, оставив пушки и кухню. Подъем был не из легких и как писал Э.Ленц: «В самых опасных местах мы более полагались на собственные наши ноги, нежели коней наших — предосторожность тем более необходимая, что мы видели пред нашими глазами одно из своих бедных животных стремглав низвергавшимся в бездну, глубиною на несколько сот футов».

Создав базовый лагерь, Емануель предложил подниматься на вершину добровольцам, а Бернадацци выбил на скале символ экспедиции — пятиугольную звезду с буквами участников по концам лучей.

Разряженный воздух и неподготовленность к темпам и особенностям подъема — составили серьезную трудность при восхождении, о чем писали и Ленц и Купфер. Еще тяжелей был спуск. До вершины Эльбруса добрался лишь один — житель Нальчика Киллар Хаширов, который принес в знак доказательства кусок базальта, который разломили на две части — в музеи Петербурга и Будапешта.

После Емануель организовал торжества. Под залпы орудий выпили за здоровье императора, соблаговолившего позволить ученым организовать эту экспедицию. Второй тост подняли за Эльбрус, послуживший причиной для знаменательного восхождения. Киллар Хаширов получил 400 рублей, 5 аршин сукна и массу поздравлений, а валий Кучук получил золотые часы. Были награждены горцы и казаки, помогавшие при подъеме. В память о восхождении на скале была выбита надпись, которую после отлили на чугунных досках и установили в Пятигорске у грота Дианы. Сегодня на въезде в Национальный парк Приэльбрусье установлен памятник Киллару Хаширову.

Результаты экспедиции впечатляли: был собран большой научный материал, обнаружено много мусульманских и раннехристианских памятников (Шоанинский храм). Бернадацци за участие был одарен Академии наук камерой-обскурой, с помощью которой он сделал цветную панораму Кавказа из нескольких ватманов, что до сих пор никто и никогда не делал в мире. Также была проведена топографическая съемка и разведка путей оружейного траффика горцев. 

Как написал в дневнике петербургский библиограф П. И. Кеппен, находившийся в это время на Водах, по возвращению экспедиции в Горячеводск «весь город со всеми окрестностями и возвышенностями снизу до вершины гор был иллюминирован в честь похода, совершенного к Эльбрусу».

30 июля 1829 года Емануель рапортовал Паскевичу об окончании работы. Он содержится в 7-м томе «Актов, собранных Кавказской Археографической Комиссией»: «Имею честь представить, что экспедиция к обозрению ближайших окрестностей Эльбруса и прочих открытий... прочем, о сделанных вообще открытиях свинца, каменнаго угля, точильнаго сланца, алебастра, мела и сосноваго леса, весьма полезнаго для минеральных вод, чиновник Горнаго Корпуса и академики сделают при представлении своем подробное описание, а между тем я приемлю честь довести до сведения в.с., что ... 10-го числа, в 3 часа по-полуночи, пользуясь благоприятною погодою, выступили все к исполнению предположенной цели, но после величайших усилий, достигнув выше половины Эльбруса, обратились назад один только Кабардинец, по имени Киллар, успел достигнуть около 11-ти часов самой вершины сей горы, на которой, водрузив палку, с ним имевшуюся, и обложив ее камнем, спустился обратно, показав первый возможность быть на высочайшей из гор в Европе, почитавшейся доныне вовсе неприступной». 

Примечательно, что Паскевич, отправив рапорт наверх и приказав напечатать об экспедиции в «Тифлисских ведомостях», отнесся к докладу Емануеля прохладно. Кавказ лихорадило восстаниями, и командующему Кавказским округом было не до «горных экскурсий». В, ответном предписании Паскевич дал понять генералу, что тот допустил оплошности в отношении чеченцев и указал «...Вашему высочеству не могло не быть известно, в каком развлечении находятся военныя наши силы: следовательно, вам постижимо о сей необходимости внутренняго спокойствия и тишины. [...] Выиграв тишину сих племен в течение целаго лета, я не сомневаюсь, что они останутся покойными и на зиму. Между тем я буду ожидать требуемых от вас объяснений и по получении не замедлю приступить [...]к составлению решительнаго постановления для восстановления спокойствия в сих местах Линии». 

Сам Емануель был избран Почетным членом Академии наук, и еще оставался на Кавказе. В 1835 году у крепости Внезапной он был тяжело ранен и ушел в отставку. Генерал умер в январе 1837 года и его прах покоится в саду его имения под Елисаветградом (Кировоградом)...

Покорение Арарата

Не успел Паскевич отойти от путешествия Емануеля, как ему пришлось встретиться с новым искателем горной славы — профессором Дерптского университета Иоганном-Фридрихом Парротом. Военно-полевой врач Иван Егорович Паррот, как его называли в России, был известен своими исследованиями Крыма, Альп и Пиренеев, попыткой восхождения на Казбек, и потому не удивил Ивана Паскевича своим предложением покорить Арарат.

Предусмотрительный Паррот до визита к Паскевичу успел встретиться с турецким посланником и добился разрешения начать восхождение с турецкой стороны. Конечно, зная об это, Паскевич разрешил восхождение со стороны российской и определил в помощь ученому двух рядовых 41-го егерского полка Алексея Здоровенко и Матвея Чалпанова. Весьма любопытно, что двумя точными хронометрами, астрономическим теодолитом, секстантом, телескопом, купленными у Адмиралтейства, снабдил экспедицию В.Струве ректор (с 1837 г.) Киевского университета и основатель Киевской обсерватории.

Попытка взойти на библейскую гору с восточной стороны оказалась тщетной — там и сегодня идут лишь опытные альпинисты. Тогда решили штурмовать гору со стороны Эривани. В этот раз к Парроту и русским солдатам присоединились монах Эчмиадзинского монастыря Хачатур Абовян, аргурские крестьяне Айвазян и Погосян, зоолог Шиман и минеролог фон Адлерскрон.

Очередная попытка была тоже сложной — приходилось вырубать ступени, что заняло много времени и пришлось спускаться на ночлег. Во время спуска Паррот и Шиман сорвались и едва не погибли.

Следующий день, путешественников опять постигла неудача, хотя им удалось поставить на маршруте большой освященный деревянный крест. 

Немцы отказались от восхождения и 26 сентября Паррот, двое русских солдат и три армянина начали третий штурм. На следующий день все пятеро стояли на вершине. Памятником пребывания там «первых с Ноевых времен людей» стал крест с надписью: «В Царствование Николая Павловича, Самодержца Всероссийского, сие священное место вооруженной рукой приобретено христианскому вероисповеданию графом Иваном Федоровичем Паскевичем-Эриваньским, в лето от Рождества Христова 1829»...

Виктор ШЕСТАКОВ