Как и за что Паскевич наказал декабристов

Одним из главных козырей, хранящихся в замусоленных карманах бывших членов идеологических отделов КПСС и сегодняшних ревнителей «антиимперских настроений», является участие Паскевича в Верховном Суде над декабристами. Отсюда — повторяющиеся с 1917 года мантры: «душитель свободы», «жандарм Европы», «царский палач», и как результат — историческая Голгофа и отказ в праве на память.

Да, Паскевич был членом суда и даже подписывал бумаги, как подписывают бумаги и отправляют сегодня осужденных в тюрьму и на электрический стул члены судов всего мира. Это одна из функций судов — судить и отправлять. Но хотелось бы деталей — именно о Паскевиче и декабристах.

Памятник декабристам в Каменке

Памятник на месте казни декабристов

А судьи кто?

Человек читающий осведомлен, что после победы над Наполеоном и ранее, с легкой руки Александра I, в России пышным цветом расцвело масонство, причем одна из самых «крутых» масонских лож «Любовь к Истине», располагалась непосредственно в Полтаве.

Масоны активно проникали в армейскую среду и укоренялись в ней. В этой «схватке за армию» фигура Паскевича не была обойдена. Как пишут биографы полководца, во время осады Модлина молодого генерала пытались завлечь в свои сети германские масоны, приславшие ему приглашение «пристать к ним». Паскевич ответил весело: «Пристать к вам, да вы меня примете солдатом, а я уже генерал!». На повторное «перспективное» предложение Паскевич ответил радикальнее: «Не шутя скажу, что не хочу быть лжедвуклятвенником, ибо я слышал и знаю, что такое случиться может на каждом шагу... Не хочу быть с вами, с присягой я не шучу!». Как было бы замечательно, если такие слова и такие дела повторил бы хотя бы один современный политик!

Масонское вольнодумие распространялось в армии как метастазы, результатами чего случались солдатские бунты (вроде бунта семеновцев). Наблюдательный Паскевич замечал этот процесс, но доносительством не занимался, и НИКТО до сих пор не может предъявить документ, в котором генерал доносил бы на своих офицеров. Не донес он в Бешенковичах, где прошел смотр войск и маневры в Высочайшем присутствии, не было этого ни в Смоленске, ни в Вильно, ни в Митаве, где комкора Паскевича встретило известие о мятеже на Сенатской площади. Стоит ли сомневаться, что войска Паскевича вели себя согласно устава, и присягнули на верность императору Николаю, не взирая на чудовищную политическую путаницу и активную информационную войну, царившие в те дни.

После 14 декабря 1825 года, Паскевич не стал строчить в столицу верноподданейших писем и поздравлений и пытаться воспользоваться расположением к нему Николая. Как человек военный, он ждал приказа. А приказ был таков — явиться с Санкт-Петербург и войти в состав Верховного уголовного (заметьте!) суда по делу декабристов.

Следственный комитет

Действительно, не понимающий окончательно, что происходило (дворцовые интриги и переворот или заговор тайных обществ) Николай I (не забудем — сын убитого в заговоре императора Павла) действовал осторожно и в Следственный комитет и Суд приглашал лишь тех, кому доверял абсолютно, но Паскевич не был приглашен лишь в суд, может потому что находился далеко, а может потому что после того, как он вступился и оправдал бунтующих крестьян Липецкого и Гжатского уездов, и не слыл «жестким реакционером» и палачом, коим его малюют уже столько лет.

Генерал Чернышов А.И.

Несомненно важным является и то, что в деле суда над политическими преступниками опыта не было, ибо еще в начале своего царствования Александр I упразднил органы политического сыска — то есть почти 30 лет в России не было политической полиции и соответственных органов и название «Верховный уголовный суд» в российской судебной практике появлялось впервые,

Главными действующими лицами этого процесса были люди бесспорно достойные: Следственный комитет возглавлял военный министр А.И. Татищев, Верховный Суд — граф П.В. Лопухин, а еще великий князь Михаил Павлович, действительные тайные советники князья Головкин, Голицын, генералы Голенищев-Кутузов, Бенкендорф, Левашов, Чернышов, Дибич, Воинов, де Ламберт, Ланжерон, Бороздин, Комаровский, Башуцкий, Закревский, Бистром, Эммануэль. Одной из наиболее деятельных фигур был либерал-реформатор, тесно связанный с заговорщиками М.Сперанский, который сыграл ключевую роль в определении состава суда, разработке процедуры, системы составов преступлений и шкалы наказаний.

Генерал Бенкендорф А.Х.

По своей персонификации Паскевич был куда ниже своих коллег по правосудию. Как пишет князь Щербатов: «В Верховном совете Паскевич не мог принять сколь-либо деятельного и выдающегося участия. Предварительные труды следственной комиссии и самая система занятий Верховного суда не представляли к тому никакой возможности, ни повода».

В Интернет, чьей-то «малограмотной клавиатурой» был вброшен тезис, что Паскевич в составе «суда подавал свой голос только за самые строгие наказания мятежникам». А мнение это упрощенное, ибо главное следствие вели Чернышов и Бенкендорф, и на заседаниях голосования не было.

Да, Паскевич ставил свои подписи и под списком приговоренных к казни или отправляемых в ссылку, ставил — потому что был уверен, что бунтовщики этого заслужили. Кстати, поддержал он и императорский Манифест от 13.06.1826 года, в котором, запрещалось вменять в вину родственную связь с мятежниками: «Да не дерзнет никто вменять их родству кому либо в укоризну: сие запрещает закон гражданский, и более еще претит закон христианский». Об этом указе до сих пор пытаются умалчивать, как и умалчивают о пансионе, на который царь взял семью Рылеева.

Казнь. Кадр из фильма Звезда пленительного счастья.

Сразу после рассмотрения дел, то есть в августе 1826 года Пасквеич получает назначение на войну, на Кавказ, причем выехал тот, кого именуют «царедворцем», за две недели до коронации, хотя мог изрядно погудеть на балах.

Крайне необходимо, что часть декабристов (разжалованных офицеров и солдат) отправили искупать вину на Кавказ. Фанаты декабризма заявляют на грани истерики: «Их послали под пули!». Но как же тогда быть с другими офицерами, которые находились там в составе действующей армии, и насколько применительно эта фраза к офицерам-декабристам, прошедших наполеоновские войны?

Почти все декабристы (Пущин, Лорер, Розен, Одоевский, Нарышкин, Вольховский, Толстой) воевали под командованием Паскевича, но воевали столь отважно и грамотно, что сам Паскевич неоднократно писал рапорты о возвращении им офицерских чинов, заслуженных под стенами Эривани и Карса. Ни один из «кавказских декабристов» в своих мемуарах не обидел Паскевича упреком или оскорблением.

Кого же наказывали?

Поговорив о роли Паскевича, отчего бы не навести историческую лупу и не рассмотреть, как говорится, «объективнее и детальнее» тех, кого наказали после 14 декабря 1825 года?

Предварим свои размышления словами Николая Бердяева: «Откуда, когда и как психоз крови внедрился в русскую жизнь? Психоз, который вырос на почве идей всеобщего блага и интегральной справедливости?... Историческая тропа приводит нас к декабристам. Они были под гипнозом французской гильотины; сговаривались убить всю царскую семью без остатка... Церковь шла целиком на слом. Все это — во имя создания чего-то всеблагого, идеального...»

Доселе в головах неравнодушных к истории господствуют два мнения — одни видят в нем политический героизм, другие считают его бедой и преступлением. Безусловно, можно соглашаться, что молодыми аристократами (а большая часть декабристов — выходцы знатных родов, отец обоих Муравьевых был воспитателем царя Александра; отец Коновницына — военный министр, граф Бобринский был внуком Екатерины II) двигали некие романтические цели «освобождения». Нечто подобное двигало тем, кто шел на Майдан или к Белому дому в 1991. Тютчев назвал из «жертвы мысли безрассудной».

Генерал Милорадович

Но среди них были те, кто сознательно и методично разрабатывал планы не только свержение правящего законного режима, но и планы уничтожения всей династии. Вопрос в том, что в большинстве своем «страшно далекие от народа», по меткой цитате более удачливого разрушителя, аристократы оказались трусами и курок нажал лишь истеричный неудачник Каховский, убив национального героя Отечественной войны, «Русского баярда» графа Милорадовича. До сегодняшнего дня малоизвестно, что пули поручика убили еще полковника Николая Стюрлера и офицера из свиты, а Милорадовичу он стрелял в спину. И кстати, отчего же надобно возводить в герои убийцу, который даже в жизни был ничтожеством, ибо из юнкеров лейб-гвардии он был разжалован «шум и разные неблагопристойности... неплатёж денег в кондитерскую лавку и леность к службе». Чем Каховский и разработчик террора Пестель достойнее, Джона Бутса, Юровского, Брейвика или бен Ладена? Их место, согласно тогдашним представлениям и законом было одно — на виселице.

Убийство Милорадовича

Миф о декабризме, как о прогрессивном явлении, стал заражать общество еще со времен «марксо-энгельства». Нашлепка «свобода», прилепленная когда-то заговорщикам и активно употребляемая по сей день от Тахрира до Болотной, как дудка Нильса манит за собой людей увлекающихся, но не думающих.

А вот давайте подумаем вместе — все мечтатели о народной свободе знали о том, что император Александр I издал Указ «О вольных хлебопашцах», разрешающий помещикам отпускать крепостных. Но ни один из декабристов-помещиков этого не сделал, они лишь болтали об освобождении.

Декабрист Н. И. Тургенев в книге «Россия и русские» писал: «Я был очень опечален и поражен полным отсутствием среди добрых предначертаний, предложенных в статьях устава общества, главного на мой взгляд вопроса: освобождения крестьян». Между тем, этот самый Тургенев, как и «разбуженный декабристами» Герцен, продал своих крепостных крестьян и прожил всю жизнь в Париже, клевеща на царскую власть и Россию вообще.

Свою трусость они стали демонстрировать, едва начав бунт. Пафосно назвавшийся «диктатором» Трубецкой, забился в угол и даже не вышел на площадь. Струсили Якубович, Рылеев, Булатов.

«Светлое дело свободы» в «Южном обществе» началось с выпития солдатами офицерами 184 ведра вина, грабеж местных лавок и избиение старика полковника Гербеля.

Стоит ли упоминать, что практически все декабристы после ареста «сдавали» своих товарищей, активно выгораживая себя и свою роль в мятеже.

О сомнительной затее декабристов писал и Д. Мережковский, в романе «Александр I и декабристы», и В.Ключевский в «Исторических портретах». Да и сами декабристы давали друг другу весьма специфические характеристики. Рылеев говорил и это запротоколировано: «Пестель — как будущий диктатор — человек опасный для России». Кюхельбекер сказал о нем же: «...Умен, как бес, а сердца мало». Есть мнение, что под именем Германа, у которого «профиль Наполеона и душа Мефистофеля», Пушкин вывел Пестеля. Исследователь декабризма М.Цейтлин заметил, что «Пестель никогда не стеснялся в средствах к достижению цели. Так вздумав однажды убрать из своего полка какого-то неугодного ему офицера, он не постеснялся донести Киселеву, что этот офицер «карбонарий».

По словам декабриста Булатова, однокашника Рылеева по корпусу, тот был «рожден для заварки каш, но сам всегда оставался в стороне». Цейтлин указывает: «Рылеев хотел, чтобы покушение на царя осталось единоличным актом, а не делом общества, тогда, в случае неудачи, обществу не грозила бы гибель, а в случае удачи, оно пожало бы плоды, не неся тяжести морального осуждения и народного негодования... Рылеев все время подкармливал денежными подачками будущего цареубийцу. Каховский временами начал подозревать, что Рылеев предназначает его на роль наемного убийцы и догадки были близки к омерзительной истине».

Граф Толь в книге «Масонское действо» пишет: «На 100 с лишком декабристов, живших в Чите, только 13 оставались христианами, большинство относилось к увлечению христианством или индифферентно, или скептически, или же прямо враждебно, во имя своего убежденного деизма или атеизма. Они часто насмехались над верой и особенно над соблюдением праздников, постов и молитв». И вот этих «святых мучеников», занесли в революционный синодик. Присвоив громадную по тем временам сумму в миллион рублей из полковых денег, они развернули подрывную работу по свержению законной власти, подвели под расстрельные статьи сотни солдатских и офицерских невинных душ.

К слову сказать, многие из декабристов искренне покаялись, а интересующиеся знают о письмах Рылеева, Оболенского, Якубовича. «Во глубине сибирских руд» и около них, на поселениях, стряхнув с себя дурман, которым их напитали в «тайных обществах» они, к удивлению многих, и в первую очередь их самих, превратились в полезных членов общества, сделали бездну полезного — на той же ниве просвещения. Очень многие из них были впоследствии прощены, и сами стыдились потом содеянного — в тот печальной памяти декабрьский день.

А почему Паскевич был призван, чтобы их судить — на этом вопрос ответить, пожалуй, несложно. На фамильном гербе Паскевичей был начертан девиз «Честь и верность», что представляло собой нравственную максиму — нечто более высокое, чем закон или, в известном смысле, даже присяга. Этому девизу он был верен до конца, всегда и во всем.

Виктор ШЕСТАКОВ