От Кременчуга до Берлина

Восемнадцатилетним пареньком он начал войну, а закончил в 22 года — уже капитаном, командиром танковой роты.

«В мае 1941 года я окончил ремесленное училище и стал фрезеровщиком на кременчугской суконной фабрике. Обрёл самостоятельность, как говорили тогда, стал рабочей „жилкой“» — рассказывал Николай Иванович. Он мало в то время думал о предчувствиях надвигающейся войны. Например, про пакт «Молотова-Риббентропа», зато знал, что Красная Армия разбила японцев на озере Хасан и Халхин-Гол.

Особо партийные работники рассказывали фабричной молодёжи про «силу немецкого пролетариата». Она, мол, непременно должна ударить с тыла по фашистскими агрессорам.

Речь Сталина, нас очень мобилизовала, а вот выступление Молотова большого впечатления не произвело

22 июня 41-го на фабрике с самого утра забегали с встревоженным видом парторги и начальство, а в обед всех собрали возле проходной — по радио выступал Молотов. Николай Дорошенко хорошо запомнил ту речь: «Он говорил о нападении Германии, о том, что враг будет разбит, но речь Молотова нас отнюдь не мобилизовала. Как-то всё растерянно и блекло, вроде там, наверху, и не знают, что дальше делать».

Кременчуг зажил военной жизнью. Вскоре стали понимать, что враг может дойти и до Днепра. 3 июля к народу обратился Сталин. В Кременчуге словам вождя «внимали», слушая их около репродуктора на улице Ленина. Рабочий Дорошенко вместе с огромной массой горожан вслушивался в каждое слово Сталина: «Мы ждали чёткого рассказа о положениях на фронтах, оценке событий, об отступлении и потерях. Сейчас можно всем и вся говорить, что Сталин был растерян, не сказал правды и т. д. и т. п. Но тогда мы не „страшной правды“ хотели, а веры в Победу, что она таки будет за нами. И Сталин эту веру дал, дал мобилизацию усилий всей страны. С присущей ему твёрдостью и жестокостью».

В конце июля в городе сформировали дивизию народного ополчения из безусых юнцов и людей, не попавших под призыв из-за возраста или здоровья, а также временной брони. Николай Дорошенко записался добровольцем. Уже в начале августа к городу приближались лучшие дивизии вермахта — 1-я танковая группа фон Клейста. На подступах к Кременчугу, на Деевской горе ополченцы встретили моторизованную дивизию СС «Викинг» и 13-ю танковую дивизию. Бой длился несколько дней — из трёх тысяч кременчужан больше половины погибло: «Когда я прихожу на обелиск „Острая могила“, поставленный в честь погибших ополченцев на месте сражения, я не могу сдержать слёз, многих ребят я знал, мы работали и воевали вместе. За те три дня жизнь перевернулась для нас, мы попали в кромешный „огненный ад“, из которого многие не вернулись. Тяжело это. Вам, наверное, не совсем понятно моё волнение...».

Раненый Николай Дорошенко сумел перебраться на левый берег Днепра и дальше продолжил воевать в составе 297-й стрелковой дивизии, оборонявшей, а потом отступавшей от Кременчуга к Харькову. После второго ранения и госпиталя, солдат Дорошенко попал в танковое училище, а оттуда командиром Т-34 — во 2-ю танковую армию, которая только формировалась.

С «Тигром» надо сражаться на близкой дистанции? А как к нему подобраться, ведь они нас расстреливали на расстоянии больше километра?

На Курской дуге 2-я танковая армия выполняла оборонительную задачу, из засад да капониров: «Танк, ребята, скажу я вам — это ж «гроб с музыкой». Считаю, себя везунчиком: горел-то «всего» раза два, а подбитых машин штук 5 было. У немцев как раз появились перед Курской дугой «тигры» и «пантеры», и наши Т-34 стали передвижной мишенью. Нас учили подходить на близкое расстояние, чтобы подбить эту махину, а поди ж ты подберись — они нас с километровой дистанции расстреливали. Правда, на Курской дуге дым и пылище сражения давали возможность прикрыться такой «завесой». А уже сблизка надо было быстро сориентироваться и первому точно выстрелить в моторный отсек «тигра» или «пантеры. Мы в экипаже буквально молились на механика-водителя, чтобы умело вывел из-под огня или на цель. А от меня, командира танка, зависело правильно направить его рулёжку».
Зачистка Берлина

После Курска пошла Украина, 2-я танковая прорвалась через Днепр к Кировограду, по пути встал Корсунь-Шевченковский «котёл», где танк Николая Дорошенко, в составе подвижной группы, подавил две противотанковые батареи и вдоволь прошёлся по немецким тылам — за что весь экипаж был отмечен наградами. Потом на запад — Житомир, Винница, Старая Русса, далее Польша, Чехословакия и Германия: «Людей у нас косило по страшному, наверное, оттого меня и поставили командиром танкового взвода, а в 1944-м — роты, звание старшего лейтенанта присвоили. Но равенство среди танкистов исключало какую-то показную начальственность — сражаться и гореть всем вместе приходилось. Тут братство и взаимовыручка — главные составляющие. В экипаже и роте у меня воевали ребята разных национальностей, но чтобы какие-то междоусобицы? Нет, не было такого».

В Европу советские танкисты вступали на новых Т-34 — с новой башней, более мощным орудием. 2-я танковая армия буквально перепахала на них всю Европу. Танковая рота Николая Дорошенко помогала пехоте в Польше и Чехословакии, за что на груди молодого офицера засветились новые награды — ордена Славы, Красной Звезды, медали разных рангов. А последней операцией стала буквальная «зачистка» Берлина в конце апреля — начале мая 1945 года: «Наши танковые части несли большие потери в этом громадном городе. Вторая гвардейская танковая армия имела опыт уличных боёв в Польше и Чехословакии. Поэтому в конце апреля нас перебросили к Берлину».

В последнем сражении Великой Отечественной танковая рота Николая Дорошенко прошла по Берлину с тяжёлыми боями: «Было жутко погибнуть в последние дни, часы войны, но тогда об этом не особо думали. Горели Т-34, гибли танкисты, но долг мы свой выполнили до конца. 2 мая добили группировку эсесовцев в районе берлинского вокзала и на этом война для нас закончилась. Немцы начали массовую сдачу. После подписания капитуляции в ночь с 8 на 9 мы гуляли дня три. Даже фотографировались. Вот эта старая карточка и осталась у меня на память от тех времён, незабываемых, жестоких и по-настоящему героических. Всех с Победой!».

Николай ТАРАСЕНКО, «Полтавщина»